В России готовится масштабная программа модернизации тепловых электростанций, оцениваемая Минэнерго в 1,5 триллиона рублей. Готово ли к ней российское энергетическое машиностроение, что нужно для создания отечественной газовой турбины, какие инновации предлагают машиностроители, в интервью агентству «Прайм» рассказал председатель совета директоров российского промышленного холдинга «Ротек» Михаил Лифшиц.
Сейчас активно обсуждается программа модернизации тепловых электростанций (ТЭС). Какую долю в рамках этой программы рассчитывает взять на себя «Ротек» как поставщик энергооборудования?
— Программа, которая сейчас обсуждается, подразумевает совокупный спрос в районе 40 ГВт. Она рассчитана до 2035 года. В стране есть два производителя паровых турбин для большой энергетики, которые заявленную потребность могут закрыть — это наш Уральский турбинный завод и «Силовые машины».
Производственные мощности Уральского турбинного завода позволяют выпускать 3 ГВт турбинного оборудования в год. Важно отметить, что у нас есть задача по наполнению базовой загрузки своего производства без программы модернизации. Мы много работаем над задачами, связанными с экспортом, а также с поставкой оборудования за пределами нашей традиционной генерации. Закончили программу по выпуску судовых турбин для первых трех атомных ледоколов. Будем выпускать турбины для мусоросжигательных заводов. Все это не имеет отношения к модернизации.
К вам обращались уже энергокомпании с заявками или предварительными консультациями в связи с модернизацией?
Да, конечно. Достаточно много запросов на предварительную оценку бюджетов проектов. Генерирующие компании уже с начала года в своем планировании обращаются к нам за предварительными предложениями по разным проектам.
Российский рынок энергетического машиностроения готов к 90%-ной локализации оборудования для программы модернизации?
— То, что касается тепловых электростанций, именно ТЭЦ, да, готов.
А по газовым турбинам? Что необходимо для производства в России большой газовой турбины?
— Для того, чтобы кто-то инвестировал в это производство, нужен подтверждённый системный спрос. Чтобы делать газовую турбину, производитель должен понимать, что он будет делать по 10 турбин в год следующие 10 лет.
Надеюсь, что новая программа модернизации не будет толкать генерацию к массовому вводу газовых турбин. Паровые турбины и паросиловые блоки, по крайней мере, в нашей традиционной теплофикационной модели с централизованным отоплением, при правильной модернизации и грамотной эксплуатации более эффективны.
Я не уверен, с учетом тех трендов, которые мы видим в мировой энергетике, что нужно идти в производство большой энергетической газовой турбины. Сегодня в Европе этот рынок просто стоит после бума в конце 1990-х — начале 2000-х годов. В Германии от них отказываются, их останавливают. Возвращают в эксплуатацию старые угольные паровые блоки. Это происходит потому, что вводы возобновляемой энергетики меняют энергобаланс, а маневренность парогазовых блоков незначительна. При этом обслуживание газовых турбин очень дорогое. Когда вы устанавливаете газовую турбину, то за 10 лет ее эксплуатации покупаете еще одну: такова стоимость обслуживания. А когда вводите паровую турбину, то за 10 лет эксплуатации вы покупаете лишь пятую ее часть. А если продавать не только электроэнергию, но и тепло, то экономика паровой турбины еще выше. Если на ТЭЦ сбалансирована продажа тепла и электроэнергии, то газовая турбина — это инородное тело. Она имеет право на жизнь там, где нет потребителей тепла.
«Ротеку» интересно производство газовых турбин?
— Наше совместное предприятие со швейцарским концерном Sulzer занимается восстановлением компонентов горячего тракта газовых турбин. В Екатеринбурге есть все ключевые операции, позволяющие изготавливать новые лопатки, кроме литья. А остальное, в том числе все виды защитных покрытий, у нас локализовано. И для турбин Siemens, и для турбин GE.
Повторюсь, мы будем рассматривать возможность создания полноциклового производства газовой турбины лишь в том случае, если увидим подтвержденный спрос хотя бы на следующие 10 лет. Но пока его нет. А значит, мне нецелесообразно сегодня вкладываться в производство целой газовой турбины. Государство вмешивается в этот процесс, потому что частная компания без поддержки в этот сегмент просто не пойдет.
Какой сейчас объем выпуска частей газовых турбин в Екатеринбурге?
— Объем производства ориентирован на выполнение наших контрактов по обслуживанию энергетических газовых турбин. Сервисный бизнес включает в себя и работу полевого персонала, и восстановление деталей горячего тракта, и поставку новых частей. Общий объем выручки составляет 50 миллионов долларов в год.
Как отразилась на компании ситуация с санкциями в отношении «Реновы»?
— Сказать, что нас это не затронуло совсем, было бы неправдой. Даже невзирая на то, что доля «Реновы» в капитале «Ротека» меньше 50%. Но общая рыночная история достаточно неприятная, в частности это касается настороженного отношения банков. Для заказчиков тема финансирования всегда связана с поставщиком оборудования, особенно при экспортных сделках. Все процедуры удлиняются, а количество документов становится больше.
В связи с санкциями и ситуацией с заявлениями Siemens о поставках его турбин в Крым отмечаете ли повышенный спрос российского рынка на вашу продукцию и услуги?
— Сейчас полностью противоположная картина. Весь рынок просто замер в ожидании программы модернизации тепловых станций. И находится в таком просто неприемлемом состоянии уже практически год. У каждой генерирующей компании был свой план обновления мощностей без всякой масштабной государственной программы. У кого-то больше, у кого-то меньше, исходя из ресурсов, которые у компании есть. А прошлой осенью, после объявления «ДПМ-штрих» (программы модернизации — ред.) все остановилось. Зачем входить в проект без субсидирования, если после принятия программы можно будет выиграть лучшие условия? Итог — в стране по новым турбинам за последние полгода была проведена лишь одна сделка. По факту все просто ждут, пока наши ведомства выдадут нормативные акты, начинающие программу.
Ваш завод простаивает?
— Мы не простаиваем, у нас есть экспортные контракты. Но, естественно, работаем с гораздо меньшей интенсивностью, чем можем. К сожалению, наша страна живет в режиме волн: то у нас стагнация, то у нас бум. А для машиностроения, одной из отличительных черт которого является длинный цикл производства, это не хорошо.
С теми же газовыми турбинами такие «бумы» приводят к серьезным перекосам в экономике компаний. В рамках их обязательного сервиса проводятся малые и большие инспекции. Большая инспекция предполагает замену ключевых элементов, это очень дорогая история. Если вы ввели 10 газовых турбин одновременно во время бума, то они одновременно подойдут к большой инспекции. И этот «бум» будет настигать вас с периодичностью в три года, пока вы их эксплуатируете. Если вводить по газовой турбине в год, без «бума», то большие инспекции распределяется в пространстве и времени…
Вы говорили об успешной поставке оборудования для ледоколов, есть еще заказы?
— Ждем. Мы изготовили шесть турбин низкого давления для первых трех судов и рассчитываем, что будет заказ еще на два ледокола этого класса, и на один ледокол более тяжелого класса.
Какой нужен спрос для рентабельности производства оборудования для мусоросжигательных ТЭС?
— Последние нескольких лет мы самостоятельно, понимая масштаб проблемы в стране, разрабатывали силовой остров для мусоросжигательного завода. По сути это классическая электростанция, работающая на смешанных видах топлива.
Подходов к сжиганию мусора очень много, в том числе эта тема имеет отношение и к модернизации энергетики. Потому что любую, в первую очередь — старую, неэффективную ТЭЦ мы можем модернизировать так, что там можно будет сжигать какое-то количество мусора. Для этого необходимо обновить котельный остров.
По моим оценкам, стране необходимы как минимум 30 мусоросжигательных заводов. И у нас есть эффективное и красивое техническое решение, которое будет востребовано. Мне бы не хотелось, чтобы процесс их строительства был сильно растянут во времени. Лучше, чтобы они появились как можно раньше, наши дети будут здоровее.
Во сколько оценивается общий портфель заказов «Ротека»?
— Мы довольно диверсифицированы: производим паровые турбины для энергетики и кораблей, строим генерирующие мощности и сетевые объекты, выпускаем суперконденсаторы и различные устройства на их основе, наша система прогностики состояния оборудования «ПРАНА», по мнению экспертов, одна из лучших в мире. Объем портфеля заказов на 2019 год составляет около 20 миллиарда рублей. По Уральскому турбинному заводу, если мы увидим отбор проектов по модернизации ТЭС в этом году, доведем портфель заказов до 20 турбин, как это было в 2016 году. На сегодня у нас без программы «ДПМ-штрих» уже законтрактовано 10 турбин. Мы не в убытках, но внутренний рынок не дает пока тот заказ, что реально необходим для обновления генерации.
Каковы объемы экспортных поставок «Ротека»?
— В нормальном режиме работы у нас примерно 40% экспорта. Основная его часть — турбины Уральского турбинного завода. Но уже в этом году рассчитываем на первые экспортные контракты по нашей системе прогностики.
В какие страны вы поставляете?
— По турбинам наши целевые рынки — это страны с централизованным теплоснабжением: Монголия, Белоруссия, Казахстан.
Бизнес-сообщество активно обсуждает цифровизацию экономики, как этот процесс отразится на компании «Ротек»?
Мы пять лет занимаемся темой цифровизации. Разработали систему прогностики ПРАНА. Она позволяет диагностировать и прогнозировать состояние промышленного оборудования для повышения эффективности его работы и снижения эксплуатационных затрат. В 2017 году мы ее анонсировали, в 2018 году система защищает от аварий уже 3 ГВт генерирующих мощностей страны.
Планируете распространять эту систему за пределами отрасли?
— Как раз самая главная задача, которая у нас стоит — это выйти за пределы энергетики. Туда, где нужно управление надежностью, в первую очередь, там, где внеплановая остановка оборудования ведет либо к катастрофе, либо приносит большие убытки. Это все виды опасного производства, подъемно-транспортные механизмы, нефтехимия, и все непрерывные производства, горно-добывающая и горно-перерабатывающая промышленность, металлургия. Если компания не увидела, когда остановится мотор подачи проката стали, то она несет убытки не только по стоимости мотора, но и за то время, пока остановлена продажа металла.
Какие инновационные проекты разрабатываете?
— У нас есть две истории: одна про накопители энергии, другая про солнечные батареи.
Что касается накопителей энергии, то мы год назад запустили в Подмосковье производство высокоэффективных суперконденсаторов и модулей на их основе, его мощность 200 тысяч ячеек в год. Производство сегодня загружено на 70%. Планируем расширение производства в ближайшие год-два, доведя мощность завода до 1 миллиона ячеек в год.
Одна из прорывных тем, которой мы занимаемся, это электродвижение (например, это технологии для электромобилей — ред.). Оно состоит из четырех блоков: выработка энергии, ее накопление, собственно сам двигатель и система управления. И первые два блока точно наши.
Сейчас построили летающую лабораторию. Это самолет с бензиновым двигателем, но на нем установлены гибкие солнечные модули, накопители энергии и целый комплекс измерительной аппаратуры. Изучаем, сколько электроэнергии в самых разных условиях полета могут выработать наши гибкие солнечные модули. На основании этих данных будем делать следующий самолет, полностью электрический.
Когда он появится?
— Мы рассчитываем его увидеть уже в 2020 году. Совсем скоро.
